Людмила Улицкая: "Я не люблю быть мэтром"

О романе "Лестница Якова"

В 2011 году я открыла архив переписки бабушки и дедушки с 1911 года. Я, честно говоря, боялась их раскрывать и читать, потому что история нашей страны в последние сто лет была столь мучительна и тяжела, что скелеты из каждого шкафа могут посыпаться в большом количестве. Этих-то скелетов я и боялась. Я эти письма все-таки прочитала и открыла для себя потрясающего человека – моего деда, которого я видела всего раз в жизни, когда в 1955 году он освободился из очень тяжелого Абезьского лагеря. Там погиб Пунин, Корсавин и многие другие деятели культуры, потому что лагерь был инвалидный – туда отправляли умирать. Вместе с тем это был очень интеллектуальный лагерь, во всяком случае, чтение было огромное. Но дедушкиных писем оттуда не сохранилось. Он попал туда в 1936 году, когда был с бабушкой уже в разводе. Тогда уже можно было разводиться с заключенными, не ставя их в известность. Именно поэтому их переписка и заканчивается 1936 годом, а действие книги заканчивается не сегодня и даже не завтра.

Это было большое мучение и трудное чтение. Я читала много и научных книг в том числе – в романе есть такие повороты. Дед был человек науки и искусства, у него было два образования: музыкант-теоретик и экономист. Он закончил коммерческий институт в Киеве, потому что его отец поставил условие: будет оплачивать его обучение музыке, если он получит "нормальное" образование. Он это образование приобрел, что ему, в общем-то, не помогло: отсидел три срока.

История его жизни ошеломляющая, конечно, причем не столько во внешней ее канве. Внешняя сторона прочитывается в деле ОГПУ, внутренний же процесс был мне более интересен. Как человек в совершенно нечеловеческих условиях живет культурой, что для него книги, как он пишет своей жене.

Он работал вечерами, вел какую-то бухгалтерию – это ссылка, конечно, а не лагерь. А вот ранним утром у него обязательно была какая-то книжка, первый день он ее читал, а второй конспектировал. Такой необычный метод чтения у него был, он полагал, что необходимо все записать. Это было совершенно восхитительно. Когда я открыла его письма, там были еще и записные книжки. Я увидела там то, что тронуло меня до глубины души, то, чего я никогда не видела, но всегда делала. Я всегда пишу списки книжек, которые надо прочитать. Я увидела, что в молодые годы он делал то же самое. Там были и те тексты, что читала я, и те, которые я не читала, потому что он был гораздо более погружен в философию, в историю культуры. Он был, конечно, человеком восхитительных способностей и энциклопедических знаний. Я такой мощи интеллекта не унаследовала. Я сужу по тому, сколько он успел сделать в этой жизни. Мне же удалось написать книгу, в память не только о нем, но и о людях, которым не удалось выжить и реализоваться в условиях нашей страны с 1911 года.

О чтении

В книге "Лестница Якова" много писем. Эти я нарушила все каноны написания романов, я это знаю. Заранее прошу извинения у людей, для кого это будет трудным. Я сама принадлежу к поколению людей, которые читали трудные книги. Я прекрасно помню, как впервые ко мне в руки попал томик Бердяева "Опыт самопознания", хотя я тогда была еще довольно юная девица. Сколько я над ним потела, пыхтела, как мне трудно было это читать. Много-много лет спустя, уже в 90-е, когда все начали переиздавать, я где-то в магазине, на лотке, где были снижены цены, увидела этот томик. Я его схватила, принесла домой, прочитала и удивилась: что же я так потела? Ведь все просто и понятно.

То есть надо было прожить пятьдесят лет, чтобы трудная книжка перестала быть трудной.

Последнее десятилетие очень развратило читателя. Это не плохо, когда читают для удовольствия и для отдыха, в транспорте. Словом, "Лестницу Якова" будет тяжело читать на ходу.

О движении жизни

Существует всем известный библейский образ. Патриарх Иаков в местечке Пенуэль уснул головой на камне, и приснился ему сон: лестница, а по этой лестнице спускались и поднимались ангелы. И этот образ "дороги вверх", он, на самом деле, очень мощный. Тысячи книг интерпретируют этот сон. Из всех предлагаемых я люблю тот, что не совсем связан с оригиналом. Поскольку справедливости нет, эта тема начинается с самого рождения человека. Кто-то рождается сильным, а кто-то слабым, кто-то красивым, а кто-то даже уродливым, а некоторые очень талантливыми. С этого момента каждому дается первая ступень, каждый начинает свой жизненный путь.

И за то, каким он родился, человек не отвечает, но то, каким он уйдет, - за это он отчасти в ответе. Некоторые уходят, очень мало чего свершив, очень мало по этой лестнице поднявшись. Некоторые же люди поднялись колоссально. Не обязательно они самые талантливые и одаренные, просто они рано осознали это священное движение жизни: ты должен всегда подниматься вверх. 

О глобализации и культуре

Чем бы я хотела быть? Единственная культура, в которой я себя хорошо чувствую – это русская культура, и творить я могу только на русском. На других языках я могу говорить только в магазине, когда надо колбасу купить. Другое дело, что сейчас мы живем в безумно интересное время. Мы живем в будущем. Вы обратили внимание на то, что мы почти перестали читать фантастику? В 70-е годы фантастика была самым востребованным жанром литературы. Мы читали Стругацких и Бредбери, это была важная литература. Мы не заметили, как сами оказались в том мире, о котором писали фантасты. Все те вымышленные чудеса стали бытом.

Если бы мобильный телефон изобрели сто лет назад, сколько бы сюжетов мировой литературы умерло!

Нравится нам или нет – мы вступили в эпоху глобализации, мы в ней сидим. Можно к этому времени относится скептически и находить большие минусы, можно приветствовать, но мы уже там. Когда вся молодежь надела кроссовки Nike, когда все стали ходить в McDonald’s, когда все стали слушать одну музыку, мы все дружно пошли в глобализацию. И эта культура, с одной стороны, нивелирует.

Но мне хочется, чтобы люди, воспитанные в единой культуре, не убивали друг друга. 

О своем успехе

Я не люблю быть мэтром, это совершенно не мое внутреннее состояние. Я, безусловно, частный человек. Моя первая книжка вышла, когда мне было 50 лет. Мои сверстники были уже знаменитыми. Я не рассчитывала на тот фантастический успех, что произошел. Спасибо, но я не для этого старалась. Я даю вам слово, что для того, чтобы нравится, не делала никаких движений.