Петербургские мастерские: художник Евгений Тыкоцкий

Расскажите немного о вашей мастерской, пожалуйста.

Именно в этой мастерской я с 1998 года. Ко мне любой может прийти – я открою. У кого, конечно, хватает мужества нажать звонок или просто побарабанить по двери. Мастерская – мой заповедный лес. Я тут не боюсь ни кольценосцев, ни орков, никого. И мне хорошо.  А  "захватили" мы  это здание в 1989 году. Мы – это профессионалы и дилетанты, художники и музыканты, театр Понизовского. Ещё были воры с вокзала [Московского], замечательные, юные, знающие Блока (даже больше чем я), чуть ли не наизусть.

Столярная мастерская или кожевенное искусство: необычные курсы для взрослых

В своей автобиографии вы говорите о том, что на Вас во многом повлиял Чарли Чаплин. В чём это проявляется?

Просто понимаете, в мире существует как бы два пространства: пространство культуры и пространство искусства. В пространстве культуры живут все-все "человеки", там существуют всякие бренды. Там большинство людей не думает, а просто заглатывает продукцию в виде бренда и считает, что это хорошо. Чтобы вам было понятнее, что такое пространство искусства: Не каждая работа Врубеля или Ван Гога, где даже стоит их подпись, это именно они. Я не имею в  виду подделки.

Человек работает, у него есть какая-то тема, и вдруг в какой-то момент уже не он ведёт работу, а она начинает его вести.  Я бы назвал это особое состояние, как звук что ли. Если человек смог закончить работу вот на этом звуке, тогда он смотрит на свою работу с выпученными глазами и кричит: "Ай, да Пушкин, ай да с**** сын". Кайф при этом он испытывает необычайный. А на другой день он опять начинает работать, но мастерство есть, а вот картина не выходит. И таких работ в музеях мира процентов 20-30…

Когда я преподавал, я говорил: "Каждого из вас за эти полгода, кто будет заниматься у меня, я научу работать в определённой системе координат. И умея работать в ней, без всяких денег и блата, каждый второй поступит в академию Сурикова, ну или куда угодно. Но сделать художника из вас – я не в состоянии". Или оно это есть, божий дар, или нет. Многие из них поступили, многие стали членами Союза Художника… (горько усмехается), но они никогда не станут художниками. Они – ребята данной культуры.

Так вот Чаплин, если и говорить о гениальности, в 20 веке – действительно гений. Так что я выбрал себе любимого человека, который заставлял меня плакать, хохотать до упаду. Но сколько бы я ни хохотал, после его фильмов всегда была какая-то печаль. Это удивительно. Потому что его, конечно, волновала форма постольку, поскольку это позволяло раскрыть какой-то образ. Так вот люди сейчас занимаются в основном формой. И поэтому я не хожу почти ни на какие выставки, ну на некоторые только, на которых я точно знаю, что мне будет интересно, что я смогу там встретиться с моими друзьями. Так, мне не нравится современная культура, поэтому я общаюсь с Чаплиным, Достоевским, Гофманом, Булгаковым, Ахматовой, Цветаевой. Вот и всё.

Из-за этого Вы и вышли из Союза Художников?

Для начала надо рассказать, почему я туда вступил. Я тогда работал год после института в доме творчества "Челюскинская" под Москвой, это Дом творчества графиков. Художники почему-то делятся на графиков и живописцев, я этого тоже не совсем понимаю. Художник - это художник, а в каком материале он будет работать… Я тогда увлёкся графикой, и когда я подал заявление в Союз Художников прошло N число времени, все кто подавал вместе со мной уже рассмотрены, некоторых уже приняли, а меня даже не вызывают. Я был очень удивлён. А произошло вот что.

Я встретился с художником Виталием Петровым, он всегда рисовал северных оленей, каких-то там моржей, тюленей. Он меня спросил, "а кто тебе рекомендации давал"? Я говорю – Илья Кабаков и Юра Куперман. А Юра Куперман как раз в это время эмигрировал в Израиль, а оттуда в Англию… Виталий Петров долго хохотал над моей такой глупостью и посоветовал взять новые рекомендации.

Так я и сделал, и всё было в порядке. Но был приём в Союз Художников, там выставка делается. И вот я слышу такие разговоры: "Что за парень? Ааа, так…" или "Что за парень? Во!" А на мои картины особо и не смотрят. И меня тогда уже насторожило, что-то тут не так. Я думал, что пришёл в храм искусства, как мне казалось. А в дальнейшем оказалось, что там куча людей, которые заботятся в основном о карьере, ходят на тусовки. И мне очень не понравилась эта творческая атмосфера, свойственная сейчас многим театрам, вообще творческим коллективам. В 1975 вступил, а с 1980 я перестал выставляться там – ушёл на вольные хлеба.

Вы упомянули, что не понимаете разделения на графиков и живописцев. Почему?

Все художники на мой взгляд говорят об одном и том же в лучших своих вещах, когда они орут: "Ай, да Пушкин…" И потому для меня работы Рублёва, Врубеля, Ван Гога или Саврасова в тех местах, где они могут закричать, - абсолютно одинаковые, они говорят об одном и том же. Искусство  вообще говорит об одном и том же, о чём я не знаю. Это вроде эквивалента любви. То есть любой человек мечтает, чтобы у него была замечательная любовь до гроба. Ну и это всё переливается в работу. Но и что-то есть помимо этого. Что-то всё-таки объединяет великие произведения, делая их искусством. Но таких работ мало. На мой взгляд. Как говорил Мальденштам: "Писать  - так на разрыв аорты". Не все они написаны на разрыв аорты.

Многие  называют Ваш стиль анимационным…

Ой, да ерунда это всё! Это никакая не анимация. Я ведь ушёл от графики именно к этому. Почему я графикой перестал заниматься? Потому что стало слишком легко делать, а новых идей не было. Поэтому пошёл заниматься исключительно живописью. А где-то ближе к 2000-му мне вдруг захотелось  больше не играть сам с собой в прятки, а работать – как раскрашивают заборы. А именно: один цвет – ему соответствует второй, большими пятнами. Тут уже любая промашка, на сотую долю – и всё…

Поэтому иногда мне ещё удаётся орать "Ай да Пушкин…", но в  большинстве случаев переделываю работу. И друзья тогда, видя очередную переделанную картину, говорят "Руки тебе отрубать надо".  Тут пятнышко сделал, тут сделал, раз-раз -  и совсем другая работа выходит. А потом думаешь: "А ведь неплохая была работа".

А стиль, стиль - это я. Где-то до 30 лет я был гением всех времён и народов, мысленно ходил в Третьяковку и вешал свои картинки рядом с Врубелем и думал: "Не только не хуже, но пожалуй и лучше". Ну, как все юнцы. И я соревновался, воспринимая искусство как спорт. Потом пережил одну личную трагедию, после этого я умер и воскрес вновь. И понял, что быть первым или десятым – это в общем-то всё равно, мне абсолютно всё равно как писал Врубель или Пикассо. И я тогда задал себе вопрос: А что тебе хочется? А кто я? А что рисовать? А то, что меня действительно волнует.

Тогда я разделил художников и не очень художников ещё по одному признаку: это есть у человека свой мир, это очень важно, или нет.  Можно взять художников, у которых одинаковый, так называемый, стиль, похожие работы. Вот получилось у кого-то "Ай да Пушкин…", и пошли две-три картины – десять, абсолютно похожих. Это называется стилем? Простите меня, я этого не воспринимаю.  Я его не осуждаю, ему хочется жить, хочется кушать, хочется хорошо кушать. Это его личное дело, но как художник он для меня исчез.

А Вам картины заказывают?

Нет, на заказ я не работаю. Сложно объяснить. Когда я вступил в Союз Художников, мне пришёл заказ на 600 рублей – бешеные деньги. Я обрадовался, пошёл,  нарисовал пейзажи. Комиссия посмотрела и сказала:  "Всё хорошо, но вот тут подправить и тут тоже". Я сжал зубы, поправил – стало в миллион раз хуже. Потом опять сказали исправить. Так продолжалось 4 месяца. Потом приняли. Заплатили 600 рублей. От работы, от меня ничего не осталось. Таких работ было в Союзе Художников собрано много, все одинаковые.  Потом пришёл ещё более крупный заказ, но тут у меня щёлкнуло: "Тебя же покупают! И через пару лет ты кончишь также как и герой гоголевского "Портрета"".  После этого я никогда не работал на заказ.

Да, иногда бывает, что по полгода сидишь без денег. Но по мне, настоящий художник должен периодически сидеть без денег…

Как происходит процесс создания картин? Можно ли ночью проснуться и пойти рисовать или это слишком идеализированно?

А вот так ведь и было.  Одна из самых знаменитых - "Мальчик и его птица". Это был мой День рождения, а мне не хотелось  его праздновать. И я встал с первой электричкой и рванул на Карельский за грибами, и вернулся на последней. В мастерской всё ещё было много народу, и я ушёл к себе в маленькую комнатку.

Спать не хотелось. Взял холст, поставил мольберт. Стал рисовать, смотрю – получается ворона. Стал её дальше рисовать, - какая-то она очень добрая, хорошая большая ворона. И вдруг появилось ощущение прижаться к ней щекой. Ну я и взял и нарисовал мальчишку, который взял и прижался к ней. И это было буквально за 1,5 часа.

Наутро мне не понравилась картина. А потом спустя некоторое время пришли ребята из ТЭИИ (товарищества экспериментального изобразительного искусства). Собственно они-то (в том числе и я) пожаловали на Пушкинскую, и где позже появилась "Пушкинская-10". Ну и выставили этого мальчика. 

Я всё думаю, почему эта картина вызвала такой отклик. Мне нечаянно удалось написать  картинку о рае, где каждый из нас был однажды. Это детство. Настоящее.