Дзен
ВК
еженедельной рассылке
Телеге.
На выставке будут представлены новые работы известного петербургского художника Петра Швецова.
Петр намеренно обращается исключительно к живописи, пытаясь вернуть,казалось бы такому несовременному сейчас медиа, статус чего-то нового. Обращаясь к жанру портрета, романтического пейзажа и сюжетам на тему детских сказок, Швецов переворачивает знакомые с детства истории и придает им новый смысл.
Петр не раз подчеркивал «внерациональный» и «вневербальный» характер своей деятельности. Эта выставка методологически продолжает предыдущую экспозицию автора в галерее Anna Nova - «Сумеречное сознание».
Швецов продолжает работать со своими основными мотивами. Создание разного рода берлог, шалашей, хижин, нор и формирование их убранства – очень характерная для автора линия. Недаром, изначально планировалось выстроить на втором этаже галереи юрту из оленьих рогов. Эти самодельные пространства художник заполняет тем, чем он одержим на данном этапе. Медведи, олени, лесные чащи, закаты, озера, портреты покрытые патиной – все это как-будто детали обстановки вымышленного немецкого охотничьего домика, усыпальницы или подземелья (видимо оттуда же, из германских хтонических трясин всплыли два портрета Вагнера). Каждый раз это капище-склад заново перестраивается, инвентаризируется. Швецов делает интерьер, как репортаж из внутреннего мира и предъявляет его зрителю. Выставка, словно в старые добрые времена приглашает к сопереживанию, повествует о движениях души художника. И как в старые добрые времена это выставка живописи. Но есть важное отличие.
Современную живопись, во многих случаях, отличает визуальная дисграфия. Интуитивно необходимо, чтобы зрителю что-то мешало воспринимать живопись, чтобы картина не была самотождественной. Автору оказывается важным столкнуть пережитое, рукодельное с имперсональной, зачастую механической силой. Только после этого пластика оказывается адекватной к ощущению времени. Картина становится воспоминанием о картине, пожеланием, предвкушением картины. В случае Швецова – предкартиной, протокартиной.
Лес, речка, озеро, облака, горы, животные, семейные портреты, дети, девушки – намоленный и замусоленный перечень. Массовая культура узурпировала и умертвила эти образы.
Однако Швецов умеет реанимировать свои сюжеты. Лодочки на речке, олень в лесу, губастые красотки, дети издают задорный первобытный инфернальный душок. Материю живописи и зрителя разделяют толстые желтые слои лака, черты лиц стекают, жутковатые герои тонут в гуталиновом фоне. Картина изготавливается , как вещь, как ритуальный предмет, как кукла «вуду». Блямбы, напластования, брызги, перекрывающие в изображение, возвращают ее в «доэстетическое» культовое состояние. В этом смысле ничего страшного, если экспрессивная клякса перекрыла три четверти персонажа – он все равно там, внутри. Можно нафаршировать написанного медведя настоящим мехом – это вполне укладывается в логику. Насекомые, влипшие в лак, только добавляют пейзажу вещественной достоверности и магических свойств. Живопись оказывается способом осваивания, присвоения.
Подспудное движение ритуальности, природной магии, заставляет Петра и на выставку смотреть как явление цикличное, вроде урожая. Картины всходят, зреют, настает время сбора и они заполняют галерею. Как ни странно, это доиндустриальное отношение сейчас оказывается не только гораздо милее, но и гораздо адекватней моменту, чем проектные мучения многих коллег Петра Швецова.
