Посмертные гипсовые монохромные слепки (лиц умерших писателей), снятые Алексеем Пахомовым, напечатаны на трех крупноформатных носителях (изображения масок Пушкина, Маяковского, Есенина). Художник транслирует лики умерших как колористические феномены, извлекая из гипсовых слепков их лиц особые, неумоляемые даже смертью «вечные» векторы человеческой личности. Выставка изображений Алексея Пахомова связана с миром русской литературы, воплощаемой в языке, с ее самыми знаменитыми персонажами, покинувшими зримый мир. Но феномен языка обеспечивает его творцам «прозрачное» присутствие и поныне, совершая над обновляемым континуумом речи незримую, незаметную, но постоянную работу. Именно эта идея лежит в основе проекта «Маска языка».
Один из идейных узлов проекта - «деконструкция» облика умершего писателя посредством визуальных средств в очевидную догму, посредством которой создается новое равновесие между речью и ее создателем, втягивает в этот процесс сравнения зрителя-вуаера, наделяет его модусом читателя подспудных смыслов не только внешности персонажа, но и его текста, языка.
В экспозиции зритель находит «путеводную нить» смысла, начиная не только созерцать, блуждая, но и «вчитываться» (на выставке транслируется музыкальный «текст» Владимира Раннева, сочиненный на основе записанной речи поэтов - Маяковского и Есенина) в предъявленное ему зрелище, находя регулярности как во внешнем, видимом, так и в себе самом.
Один из идейных узлов проекта - «деконструкция» облика умершего писателя посредством визуальных средств в очевидную догму, посредством которой создается новое равновесие между речью и ее создателем, втягивает в этот процесс сравнения зрителя-вуаера, наделяет его модусом читателя подспудных смыслов не только внешности персонажа, но и его текста, языка.
В экспозиции зритель находит «путеводную нить» смысла, начиная не только созерцать, блуждая, но и «вчитываться» (на выставке транслируется музыкальный «текст» Владимира Раннева, сочиненный на основе записанной речи поэтов - Маяковского и Есенина) в предъявленное ему зрелище, находя регулярности как во внешнем, видимом, так и в себе самом.