«Пение – это спорт»: интервью примы Большого театра Ирины Долженко Peterburg2

(Фото из личного архива Ирины Долженко)

«Я не верю в необразованного зрителя»: интервью премьера Михайловского театра Марата Шемиунова Peterburg2

Здравствуйте, Ирина! Мы общаемся с вами в преддверии Пасхального концерта, который состоится 20 апреля в Гербовом зале Эрмитажа. Расскажите, чего нам, зрителям, ожидать от него? Почему вам важно стать частью этого события?

—  Конечно, я надеюсь, что программа будет интересна зрителям. Прозвучат и арии из разных опер, и старинная музыка, и Ave Maria, и романсы моего любимого Сергея Васильевича Рахманинова. А участвую я в таком событии, поскольку Пасха всегда была важным событием в моей семье. В ней даже были священники, да и бабушки всегда отмечали этот праздник, никогда его не забывали. И мы до сих пор храним эту традицию: на Пасху мы всегда должны быть вместе.

Организатор события - АНО Центр поддержки социально-культурных инициатив.

Вы несколько лет являетесь художественным руководителем оперной труппы Красноярского государственного театра оперы и балета. Расскажите, заметили ли вы какую-то разницу между московской и красноярской публикой? Можно ли говорить о том, что в каких-то регионах аудитория благосклоннее относится к оперному искусству? 

— Дело в том, что мы несколько лет «воспитывали» публику в Красноярске, и не всегда были полные залы и понимание нашего репертуара. Сейчас уже наметились какие-то вехи, и публика с удовольствием ходит на спектакли. Нам помогло, что театр начал носить имя Дмитрия Хворостовского – на нас стали больше обращать внимание как на культурное явление.

Публика в регионах, конечно, отличается от московской и питерской. Это люди, открытые музыке и в целом всему новому. Возможно, у них нет предвзятого мнения о том, как должно быть, а как не должно. Поэтому наши эксперименты там принимаются лучше.

Это очень воодушевляет! Кстати, а можете ли вы сказать, что равняетесь на кого-то в своем творчестве и деятельности в целом?

— Мои кумиры – это, в первую очередь, мои учителя. Это Ирина Константиновна Архипова, с которой мне довелось общаться. Она много занималась молодежью, и все, кто побеждал в конкурсах Глинки, всегда были ее родными людьми, ее птенцами. Разумеется, это и Елена Васильевна Образцова – с ней мне тоже повезло общаться и быть на ее уроках. Считаю, что это важная часть моей жизни. Естественно, я не могу не восхищаться ей как человеком, как женщиной, как актрисой и как певицей. И, конечно, это мои дорогие Миетта Зигиле и Вертано Лукетти, которые открыли для меня другой мир – мир итальянской музыки, настоящей, серьезной. Они меня буквально посвятили в эту музыку.

А какие свои выступления вы вспоминаете с наибольшей теплотой?

—  Тут даже не в выступлениях дело. Я никогда не забуду работу над ролью Адальджизы (в опере Винченцо Беллини «Норма» – прим. ред.) в шведской Королевской опере, потому что у нас был потрясающий дирижер – Маурицио Барбачини, который буквально вложил в нас каждую ноту. И это, пожалуй, было настолько для меня ново в то время и настолько полно погрузило меня именно в музыку. Тогда на определенных репетициях я выходила, точно зная, что делаю в музыкальном плане, прочувствовав каждую ноту. Это очень важно, когда дирижер точно выстраивает музыкальную канву спектакля до того, как ты попадаешь в руки к режиссеру.

(Фото из личного архива Ирины Долженко)

Конечно, еще запомнилось первое выступление в Буэнос-Айросе – Амнерис в «Аиде», потому что у меня была замечательная партнерша Вехельминия Фернандес. Мы впервые встретились с ней уже практически на сцене, не репетируя, поскольку спектакль уже был поставлен, и я в него входила. Для меня было удивлением, когда появились газетные статьи о том, что опера называется «Амнерис», а не «Аида» – это был большой удар для всей итальянской команды. Мне это запомнилось на всю жизнь, ведь это, ко всему прочему, было мое первое выступление.

А еще, естественно, запомнилась «Пиковая дама» с Ириной Константиновной Архиповой в роли Графини, а я пела с ней рядом Полину. Запомнились и выступления с Еленой Васильевной Образцовой – в тех же ролях. Теперь вот я пою Графиню, и для меня это воспринимается как некая передача знамени, потому что партия сложная – она актерская, и в общем-то некоторые моменты у великих я подглядывала.

Уверена, это невероятный опыт! А есть ли у вас партии, которые вам приятнее всего исполнять?

—  Конечно, любимых партий у меня много: я люблю все свои роли и стараюсь работать кропотливо над каждой из них. Пожалуй, самая серьезная – Амнерис в опере Верди «Аида», Азучена в опере Верди «Трубадур», Любаша в «Царской невесте» Римского-Корсакова и, конечно, Марфа в «Хованщине». Считаю, что это удачные мои работы, я их очень люблю. Конечно, есть и много итальянских опер, которые я пела, – я перепела всего Верди. И была первой исполнительницей именно в России оперы Франческо Чилеа «Адриенна Лекуврёр» в роли принцессы де Буйон. Да, я люблю эту музыку, но все же Любаша из «Царской невесты» и Амнерис из «Аиды» – мои самые родные, любимые роли.

А что вы считаете самым сложным в своем деле?

Само пение – это физический труд, причем довольно серьезный. Это спорт! Поэтому здесь надо всегда быть в форме: стараться не поправляться и, наоборот, не худеть – быть в какой-то одной определенной форме, ведь это влияет на звучание голоса. За спектакль часто ты спокойно теряешь 2-3 килограмма. А если это, например, «Кармен», то это еще более затратная история.

Конечно, сложно разучивать роли, особенно когда открываешь их впервые. Я не считаю итальянский – он более родной для меня. Впрочем, трудно держать в голове любой текст, в том числе русский, – ведь это большой объем информации, а в родном языке начинаешь искать замену словам, из-за чего дальше возникают проблемы с рифмами, укладыванием в ритм и музыкальную канву. Конечно, очень сложно постоянно держать в голове много материала, и хотелось бы почаще что-то петь. У нас такая шутка есть в театре, то Россини – это побег от Альцгеймера, т.к. с ним сложно работать.

Вы упомянули, что знаете итальянский язык. А поделитесь, сколько иностранных языков всего вы знаете? И обязательно ли знать язык, чтобы петь на нем?

—  Вы знаете, я не могу сказать, что знаю языки. Да, я немножко знаю итальянский, немного говорю по-немецки, понимаю по-французски. Видимо, у меня нет способности именно к языкам, но для меня довольно естественно начинать говорить на языке, когда попадаешь в его среду.

(Фото из личного архива Ирины Долженко)

Думаю, многие обыватели (в том числе и я) слышали о том, что для лучшей работы голосовых связок артисты пьют сырые яйца или прибегают к другим лайфхакам. Расскажите, пользуетесь ли вы этой или какими-то другими методиками?

—  Я никогда этим не увлекалась и не пыталась заниматься каким-то лечением. Слава богу, у меня всегда была хорошая школа и ощущение правильного пения – казалось, что оно меня само лечит. Я никогда не пыталась поддерживать голос и аппарат лекарственными средствами. Мне кажется, что слизистая должна сама уметь восстанавливаться и переносить нагрузки правильно. Считаю, что это правильнее, когда ты умеешь самостоятельно восстанавливаться, чем применять какие-либо медикаментозные средства.

Это интересная мысль, будем иметь в виду! Кстати, а чем вы любите заниматься в свободное от работы время?

—  Вы знаете, я очень люблю готовить. А еще многое делаю руками – шью, вышиваю крестиком. Это очень смешно, но для меня это очень полезная штука, потому что можно отключиться от производственных повседневностей и переключиться на что-то другое. К тому же, когда учишь какой-то большой новый материал – концерт, программы – я люблю вязать, потому что, видимо, под ритм вязки я проговариваю, пропеваю тексты про себя и так их запоминаю.

Помните ли вы свои первые впечатления о Петербурге? Есть ли у вас любимые места в городе?

—  Никогда не забуду «Аиду» в Мариинском театре, потому что для меня это был такой прорыв. Я безумно люблю Петербург, это город, в котором прошла моя молодость, скажем так. Я все детство ездила в Питер просто на субботу и воскресенье, много видела благодаря родителям. Они меня возили по всем пригородам, водили в театр, и у меня яркие впечатления от этого города с самого детства. Это нечто такое родное, щемящее, в которое входишь и не хочется оттуда уходить.

Любимых мест, конечно, много. Первое – это большой книжный на канале Грибоедова. А еще площадь Искусств и, естественно, гостиница «Европейская», потому что моя родственница работала там педагогом по английскому языку, и для нас это был восторг: туда можно было прийти и почувствовать это старое красивое здание – сейчас гостиница уже восстановлена и выглядит совсем по-другому.

И, конечно, еще одно место притяжения с самого детства – это Русский музей. Безумно его люблю, и, когда бы я ни приезжала, в любое время года, первое, куда я иду, – это именно он.

Благодарим за интересную беседу, с нетерпением ждем Пасхального концерта!