Здесь нет привычной сцены и занавеса. С четырёх сторон небольшого зала стоят скамейки для зрителей. Место себе вы выбираете сами. С какой бы стороны вы ни сидели, спектакль откроется для вас во всех красках, потому что действие объёмно. А если вам захочется прийти ещё раз, выбирайте другое место – и все события предстанут перед вами в другом ракурсе. К тому же, само расположение зрительских мест, меняясь в зависимости от того, какой сегодня идёт спектакль, перестраивает пространство, в котором работают актёры.
Это свободное пространство, посредине ничем не отделяется от публики. Действие идёт тут же, в шаге от зрителей, которым становятся видны малейшие нюансы происходящего. Такой способ организации сценического пространства сохраняется театром и до сегодняшнего дня.
Свою историю театр начал в 1969 году, когда В. А. Малыщицкий основал в Ленинграде студенческий театр «Studio» ЛИИЖТа (Ленинградского института инженеров железнодорожного транспорта), быстро ставший знаменитым. Зрители даже прозвали его «малой Таганкой» по аналогии с московским Театром на Таганке, где работал Владимир Высоцкий.
А в 1980-м году «Studio» стал Молодёжным театром на Фонтанке, который и по сей день работает в Измайловском саду. Стоит отметить, что открытие в те годы нового, а тем более новаторского театра, было почти невозможно. Это был первый в городе театр, страстно бросивший вызов не только фальшивому покою и лжи официального советского театрального академизма, но и политической среде того времени. Он помогал людям задуматься о вечных идеалах и о простых истинах, трогал зрителей до глубины души своей искренностью и свободой. Естественно, в то время жесткой цензуры, спектаклей по разнорядке сверху и нетерпения к свободомыслию, такой театр городским чиновникам был не нужен; для них он даже был опасен. И в 1983 году Владимира Малыщицкого выгнали - сняли с должности художественного руководителя. И кто знает, если бы не это, возможно, мы и сейчас приглашали бы вас на наши спектакли в Измайловский сад.
Но режиссёр не пал духом и в 1987 году начал всё заново, открыв в городе Пушкине театр «Студия-87».
А уже в декабре 1989 году на Б.Конюшенной улице открыл Камерный театр Малыщицкого, который затем переехал на улицу Восстания 41.
В 2008 году Владимира Афанасьевича не стало, и несколько лет маленький негосударственный театр, удерживаясь на плаву благодаря директору и художественному руководителю Светлане Евгеньевне Балыхиной-Малыщицкой, приглашал на постановки разных режиссеров, экспериментировал, искал внутренний баланс. Здесь создавали свои спектакли Александр Кладько, Владимир Л. Воробьев, Ольга Самохотова, Александр Никаноров, а с режиссером Петром Васильевым театр сотрудничает и по сию пору.
Весной 2014 года судьба привела на улицу Восстания режиссёра Петра Юрьевича Шерешевского, который в октябре того же года выпустил премьеру - спектакль «Конформист». В декабре 2014 года Камерному театру Малыщицкого исполнилось 25 лет, а в январе 2015 года Шерешевский стал его главным режиссером. Осенью 2015 года спектакль Петра Юрьевича «Конформист» был удостоен Высшей театральной премии Санкт-Петербурга «Золотой софит» в номинации «За лучшую режиссуру».
Комментарии посетителей (8)
Спектакль не понравился. Актеры молодцы, режиссер облажался имхо.
Хочется так много написать, а вот чувствую - не могу, будто какая-то сила держит, «зажав мне рот и скручивая руки за спину», внутренне "трясет" так, как персонажей в момент подключения датчиков к головному мозгу (биоразъемов; привет Д.Кроненбергу и его триллеру «Экзистенция»). Спектакль с первой своей минуты задан: я в Игре, в той самой происходящей Игре жизни и собственного разума и если все напишу, то будто раскрою ее правила и выпаду из Игры, как проигравшая. Боюсь так, как боялась в начале спектакля, что меня поднимут, спросят, я пробормочу, а мне ответят: «Спасибо, но Вы нам не подходите». В этой Игре все так реально, что страх не справиться с ней полностью парализует волю. И как только ты перестаешь справляться, Игре приходит конец, игрок должен уйти. Весь спектакль ты как "посвященный" допущен в потаённое, пограничное, когда душа игрока отделяется от тела. Тебя предупреждают: играй, но не заигрывайся, помни, что у Игры свое скоротечное время. Мы увидим смерть одной души, затерявшейся в лабиринтах умирающего сознания. Переселения не увидим, что еще больше пугает… А возможно ли оно? Что дальше?!!! Что испытывает игрок Гамлет, когда Игра не дала ответов на его главные вопросы? Как вот так уходить, если никто не ответил, ни тебе, ни ты. В прозе - абсурд, все истязающие душу вопросы Гамлета, Шерешевский обозначил коротко и емко: «Что? Где? Когда?», и волчок на столе знатоков одноименной телевикторины закрутится, стрелка снова укажет на новый вопрос. Гамлет хоть и бьется до конца, он все же признает свое бессилие перед движущей силой другого Игрока, чей лик спрятан, но присутствие ощутимо. Руки «другого» могут не только отключить аппарат искусственного дыхания, вынуть иглу из капельницы, извлечь датчик, снять все на видео. Он (она, они?) может заставить задыхаться запахом жареной печени (ее жарят прямо на сцене и к концу спектакля тебя почти выворачивает от подступающей к горлу тошноты), жизненно важного органа-фильтра, обеспечивающего защитные функции организма. Никто из персонажей не говорил, что хочет поесть, никто тебя не спрашивает, будешь есть – не будешь, будешь жить – не будешь? Де-факто, режется сырая печень, прокручивается в мясорубке и нам объявляют: «На брачный стол пойдет пирог поминный». Готовьтесь, так сказать. В финале, столы-кушетки пугающе приблизятся к зрителям, образуя длинный поминальный стол, персонажи сядут напротив зрителей, нас «включат» в поминальную трапезу, предложат кому-то нарочито большой кусок, кому-то маленький кусочек поминального пирога. Мы все за одним поминальным столом. Пирог из печени. Из чьей? А вдруг из моей же ? Ха-ха! Все может быть, мы же все людоеды по своей сути! Чьи это поминки? Да без разницы. Здесь все умрут. Поминки они всегда общие. На любых поминках репетируются и свои собственные, умрешь, ведь не увидишь, так вот – посмотри, проникнись. Вот и Гамлет увидел свою жизнь после смерти. Боже... страшно-то как. Только не ему, хотя в некоторых эпизодах ему залепляют скотчем глаза, жалеют. Гамлет сильный, он не сдается до последнего, он целует зияющие дыры глазниц Офелии, он целует смерть взасос ибо знает, что жизнь не имеет смерти, как и смерть всегда жива. Жизнь и смерть – два начала, два конца одной непрерывной Игры во главе с главным Игроком, чьи правила никогда не будут раскрыты, и чьим правилам мы подчиняемся «по умолчанию». Просто доверься и включись в Игру, не бойся ее правил и не важно, что ты проиграешь и твои вопросы не найдут ответа, главное, что они были заданы, и Вселенная уже ищет на них ответы. Надеюсь.
Версия Гамлета, представленная в камерном театре Малыщицкого, сочетает в себе то, что не столь часто удается совместить в современных постановках: неожиданный и смелый формальный эксперимент с сохранением драматургической основы произведения, линии нарратива, канонических характеров персонажей и их стопроцентной узнаваемости. Режиссер Петр Шерешевский вырывает персонажей из средневековой Дании, перенося их в некое условное пространство, лишенное примет времени. Это и не наша современность, но и не мир эпохи Шекспира. Отсутствие привычных для взгляда зацепок позволяет с долей отстранения посмотреть на историю Гамлета. И даже его уже давно ставшие хрестоматийными слова обретают новое звучание, вырванные из своего устойчивого контекста. Камерное пространство больше всего напоминает операционную, в центре которой безжалостно препарируются чувства, сомнения и метания героев. Условность и обезличенность этого вакуума высвечивает глубинные основы их поведения.
Спектакль разворачивается как свободное и независимое исследование мотивов человеческого поведения, идеалов и страстей, попыток противостояния внешнему давлению; скрупулезное, как под микроскопом, изучение тех обстоятельств, что вымарывают из человека что-то предельно человеческое. Чтобы проследить трансформации человеческой психики, были созданы специальные лабораторные условия в духе постдраматического театра и затеяна тонкая игра, вовлекающая зрителя в камерное действо. Идеальные условия для холодного и безучастного исследования этой «экзистенции» -это подчеркнутая условность персонажей и пространстве, в котором разворачивается действие. Принц датский - это не только герой канонического текста Шекспира, давно разобранного на цитаты, но и современный человек с его метаниями и страхами. Условность действа и настойчивое вовлечение зрителя в процесс подчеркивает извечное и неизменное существование метаний и поисков Гамлета, приобретающих архетипическое значение.
Игра с формой: обезличенность пространства, использование видеоряда наравне с игрой актеров, перенос действа в иной контекст, неожиданный выбор «больничной» тематики, ясный символизм,- в сочетании со следованием линией драматургии и детальной проработкой образов персонажей дает интересное и актуальное прочтение хрестоматийного произведения.
Действие спектакля настолько нас захватило,что не заметили, как пролетело время! Желаем всем участникам доброго здоровья и дальнейших творческих успехов!!!